Для начала — немного справочной информации. В связи с тем, что «Белджи» — это закрытое акционерное общество, его владельцы некоторое время назад приняли решение не раскрывать структуру акционерного капитала. Мы можем воспользоваться только данными от июня 2021 года, которые тогда были представлены на сайте завода в разделе «О предприятии» (позже они стали недоступны): 58,471% на тот момент принадлежало ОАО «Белаз», 36,284% — Zhejiang Jirun Automobile (то есть Geely), 2,970% — совместному предприятию «Союзавтотехнологии», и оставшиеся 2,275% — китайскому инвестиционному фонду CITIC International. Изменилась ли доля Geely на сегодняшний день — неизвестно.
У отдела качества предприятия имеется бюро входного контроля, которое проводит оценку пришедших комплектующих при первичном вскрытии контейнеров. Как говорят технологи, «входной» брак составляет менее 5%. Напомним, что сотрудники российских заводов жалуются, что зачастую доля брака в контейнерах столь высока, что после входного контроля проводится разукомплектование с тем, чтобы собрать из нескольких комплектов одну машину. Часты случаи, когда брак возникает в пути: слабо закрепленный узел падает на кузов — и привет… Однако на «Белджи» говорят, что Geely себе такого не позволяет.
Раз в смену один кузов отправляют в координатно-измерительную камеру — его устанавливают на специальном стапеле. Здесь в автоматическом режиме проверяют координаты контрольных точек, количество которых достигает 2,5 тысячи. На проверку геометрии одного кузова уходит четыре часа, и эта процедура повторяется ежедневно. Допуски по ключевым контрольным точкам, которые определяют основную конфигурацию кузова — наиболее жесткие, но у некоторых допуск по координате может достигать и полмиллиметра. Если вдруг выяснится, что требуется корректировка настроек сварочного оборудования, после их введения первый же кузов снимают и снова отдают на проверку.
Контролер сверяется с ним и укладывает паспорт в лонжерон, откуда его извлекают на участке шасси и сканируют, чтобы по ошибке не установить на машину не тот двигатель или не тот подрамник. Обратите внимание — на переднем плане стол красного цвета — именно сюда складывают брак. Выявляют его сами рабочие, осматривая перед установкой деталь — к примеру, лобовое стекло. Если обнаружился изъян, стекло попадает на этот красный стол.
Отправляясь в Жодино, мы планировали разузнать, каким образом белорусские автомобили проходят у нас таможню. Если бы это были «китайцы», то здесь все просто — плати утильсбор, и дело с концом. Однако, по сведениям некоторых наших собеседников от автоиндустрии, между Россией и Белоруссией существует договоренность о взаимной компенсации утилизационного сбора на машины, произведенные в этих странах и затем ввезенные на территорию друг друга. Кто-то говорит, что эти взаимозачеты ограничены объемом 50 000 машин в год (Белоруссия давно эту планку превосходит), кто-то утверждает, что этой планки нет.
Вопрос этот важен в том числе и потому, что если такая компенсация имеет место быть, получается, что у автомобилей выпуска «Белджи» есть преимущество перед российскими машинами, собранными на «Москвиче», «Автоторе», ПСМА и «Хавейле», поскольку все эти заводы имеют недостаточную локализацию для полной компенсации утилизационного сбора.
И хотя в Белоруссии не действует Постановление Правительства РФ № 719 от 17 июля 2015 года, нам легко прикинуть локализацию X50, исходя из того, что лобовое стекло поставляет российское предприятие «ФуяоСтекло Рус», устройство вызова экстренных служб — от белорусской «АГАТ-системы управления», аккумулятор приходит как от белорусского «Зубра», так и от российского «Акома», колеса — от ЛМЗ «Скад», шины — местной «Белшины». Добавим сюда сварку и окраску кузова, получим что-то около 1200 баллов. Генеральный директор «Белджи» Геннадий Свидерский дает 1300–1400 баллов. Проще говоря, полной компенсации утиля при выпуске Belgee X50 в России от Минпромторга не поступало бы.
Теперь вспомним, что 15 февраля 2023 года было подписано Соглашение о единой промышленной политике между правительствами РФ и Республики Беларусь — документ вступил в силу 22 мая 2023 года. Соглашение оформлено в самых общих формулировках и, по сути, не предполагает каких-то конкретных действий, однако, по словам Геннадия Свидерского, эффект от документа уже есть: комплектующие, произведенные в Белоруссии и использованные на машинах российской сборки, будут учитываться при подсчете баллов локализации по Постановлению Правительства РФ № 719 от 17 июля 2015 года. Мы отметим и другой «эффект»: в марте нынешнего года в Белоруссии подняли утилизационный сбор. К примеру, для автомобилей возрастом до трех лет с мотором от литра до двух «утиль» достиг 11 645,24 белорусских рубля. Вы спросите, а зачем такие «некруглые» цифры, кому нужно ловить эти копейки? Ответ прост: требовалось формально, по тогдашнему курсу уравнять белорусский и российский утильсборы. Согласована и сетка по возрасту машин: в белорусских документах пропали графы «от 3 до 7 лет» и «более 7 лет» и остались только те графы, что и в России: «до 3 лет» и «старше 3 лет».
В планах «Белджи» была и локализация (пусть и неглубокая) двигателя. Геннадий Свидерский говорит, что предлагал российским коллегам наладить его выпуск в Белоруссии — в том числе и для использования на машинах, собираемых в России, однако получил ответ, что наиболее востребованным узлом остается автоматическая коробка.
Вообще было нетрудно заметить, что для гендиректора Свидерского локализация остается острым вопросом. Уходя с пресс-конференции, он в сердцах бросил: «Может, я чего лишнего скажу, но мы этой локализацией уже наигрались. Уже был пример 100-процентной локализации: ушел Renault и АВТОВАЗ остановился на полтора года. Поэтому сейчас нужно думать не о локализации, а о компетенциях, которыми мы владеем. Зачем делать локализацию ради локализации — она может быть хуже и дороже. Мы можем сделать, к примеру, подкрылок, но нужно думать о более серьезных вещах — о той же антиблокировочной системе. У вас в России локализация имеет крен в сторону баллов, а у нас локализация — это формирование технологического суверенитета, которого нельзя добиться за один день, зато, пройдя трудный путь, можно дозагрузить заводы, которые сейчас стоят».
Интересно, что некоторые наши собеседники на заводе относительно продаж выпущенных машин на белорусском рынке сказали следующее: «По состоянию на сегодняшний день у “Белджи” нет экономической мотивации повышать локализацию. Основным собственником предприятия остается государство. Именно государство поставило задачу уйти от простой сборки и развивать компетенции с тем, чтобы в дальнейшем этими компетенциями управлять».
Ну и последнее. С подачи многолетнего автора Дрома Сергея Цыганова мы спросили Геннадия Свидерского о разработке электрической версии Belgee X50, которую ведет Объединенный институт машиностроения (ОИМ) Национальной академии наук Белоруссии. Напомним, что в 2017 году на базе седана Geely SC7 уже пробовали сделать электромобиль, однако образец вышел неудачным: тяжелую батарею разместили в багажнике, поэтому передние колеса у машины оказались разгружены. В этот раз, по словам Геннадия, батарею разместили «в днище», при этом само днище было радикально переделано. Судя по всему, образец снова вышел паллиативным, но все-таки лучше, чем прежний. Как рассказал Геннадий, сиденья (по крайней мере передние) пришлось поднять, после чего место от подушки до потолка уменьшилось. При этом, судя по всему, уменьшился и дорожный просвет. Также гендиректор сообщил, что батарея на этом Belgee eX50 оснащена жидкостной системой терморегуляции, ячейки для нее закупались в Южной Корее, а система управления АКБ — собственной разработки. Силовая часть электропривода — тоже собственная. Интересно, что электрический Belgee X50 не включен в государственную программу Белоруссии по электрификации, то есть никаких преференций заводу или Объединенному институту машиностроения Национальной академии наук РБ не полагается. Дело в том, что в эту программу включают проекты с высокими перспективами начала серийного производства, а у Belgee e50 таких перспектив пока нет. Однако завод все равно остается с этим проектом в плюсе, поскольку все его работы по нему оплачивает из своего бюджета ОИМ.